Жизнь в полете

Интервью-монолог

Согласитесь, что чувство полета всегда привлекает. «Я живу в полете... Лишь тот меня понимает, кто почувствовал непонятную любовь к полету...» — эти слова из произведения Антуана де Сент-Экзюпери «Планета людей» точно отражают суть жизни и деятельность этого человека, с которым я намерен вас познакомить.

Это мой прадедушка, изобретатель-самоучка, лауреат многих наград — Яков Антонович Артемчук. Для него полет стал и любимым увлекательным делом, и рядом бесконечных открытий и символом отваги, вдохновения и всего того, что составляет суть истинного творческого духа.

Однажды Яков Антонович Артемчук решил меня покатать на своем самолете. Мотор завелся, мы поднялись в небо. Здорово взлетать, когда чувствуешь, как под ногами исчезает земля, и дух захватывает, когда смотришь вниз. Вот блеснули золотые купола Преображенского собора. Там потянулись, как нити, железнодорожные пути. А еще показалось, что под зелено-синим Тетеревом похоронены валуны. При взлете и посадке словно замирало сердце. Тогда я вспомнил, как мне прадед рассказывал, что у него были такие же ощущения от его первого полета.

Он мне довольно часто рассказывал. Интересно и увлекательно рассказывать — еще один прадедов талант. Помню, как однажды холодным зимним утром, когда метели и вьюги хозяйничали во дворе, я спросил у прадедушки, откуда у него самолет. Яков Антонович улыбнулся, сел на кровать, скрестив ноги «по-турецки» и накрыв их одеялом, и начал свой рассказ:

«Я родился в первый день весны 1923 года в селе Торчин, тогда это был Потиевский округ (сейчас — Коростышевский район). Моя 45-летняя мать уже имела шестерых детей и не хотела седьмого ребенка. Поэтому Александра Яковлевна, как звали мать, стала переносить различные тяжести. Но я все же выжил и родился. Такой была моя первая победа в этом мире».

— А когда именно захотел стать пилотом? — нетерпеливо останавливаю своим вопросом его рассказ.

— Когда мне было 5 лет. А это было вот как. Вдруг услышал над Торчином странный шум и захотел увидеть, откуда раздается необычный рокот. Соседка меня хотела накрыть платком, но я, вырвавшись и разглядев самолет с двумя пилотами в кабине, твердо решил — буду, как они, летчиком. До этого я хотел быть священником, но мотор самолета в моей душе заглушил церковные колокола.

Прадед иногда употреблял такие яркие романтические высказывания, от которых слезы наворачивались на глаза слушателей.

«В 1931-м я остался сиротой — ушел из жизни отец. Надо было кормить родных. Для школьного физкабинета вместе со старшим братом Ефимом создали модели паровой машины в разрезе, за что семья получила два пуда муки. Спустя некоторое время выполнил модель самолета, за что получил еще пуд муки. Но понял, что школа не сможет прокормить, поэтому я должен был бросить школу. Помню, как узнал, что на одном предприятии есть столовая, где выдают пищу по талонам. Нашел в канаве выброшенный кем-то талон, сделал из старого каблука печать и стал ходить в ту столовую. Однако уже через 7 месяцев меня «раскусили», и хотя директор хвалил за сообразительность, больше продуктов там уже не получал.

Потом мама отправила меня в детский дом села Чубинское под Киевом. Там после всего пережитого для меня был настоящий рай. Различные кружки, на которые я ходил и ни одного занятия не пропустил, предоставили мне возможность собственноручно конструировать различную мини-технику: самолеты, крейсер «Аврора», подводную бочку-лодку, которую я испытывал в местном озере.

В 1939-м, вернувшись домой, я стал трактористом и комбайнером вместе с братом Григорием. Тогда это была достаточно престижная работа, и зарплаты хватало и мне, и матери, и для того, чтобы помогать семье моей невесты. Твоя прабабушка Надежда была дочерью Ивана Даниловича Омельченко, который происходил из древнего казацкого рода».

После этих слов прадедушка достает ящик и начинает показывать некоторые вещи, подтверждающие казацкое происхождение семьи прабабушки. [...]

— Ну а на самолете когда полетел? — снова спрашиваю прадеда.

— Не спеши. После войны устроился слесарем на Соколовский гранитный карьер. А там то экскаватор сломается, то инструмент выйдет из строя. Словом, я стал и вулканизатором, и дизелистом, и электриком, и сварщиком. Но мечты об авиации не покидали меня. Изучал Циолковского, читал разную техническую литературу. Тогда даже мечтал полететь в космос, поэтому написал письмо в ЦК КПСС в Москву. Ответ не заставил себя ждать:

„ Простите. Но человеческая жизнь в нашей стране ценится превыше всего. К тому же, с такой просьбой обращались многие люди с лучшим состоянием здоровья, чем у Вас… “

Я знал, что набор космонавтов идет из числа летчиков-профессионалов, куда мне с тремя ранениями не попасть, и решил собственноручно осуществить свою мечту».

Прадед держит паузу, а потом продолжает:

«Я начал создавать самолет еще в 1947 году. Ничего не говорил твоей прабабушке, тайно изготовил винт. А в 1949-м построил первый самолет «АЯ-1». Понимаешь, почему «АЯ»? Артемчук Яков! Народу было много, место взлета пришлось ограждать лентой. Все было бы хорошо, если бы не этот Трофим Лукьянов. Подлез под мой многострадальный винт, он едва сам не пострадал. Начал размахивать руками, порвал мне тросы (он порвал трос, который отвечал за остановку механизма), в конце концов сломал винт и сам был тяжело ранен. И не спрашивай, столько проблем было... Хотя спустя годы перед смертью в больнице признался, что сам виноват. Через эти поломки, сделанные Лукьяновым, я еще четыре года самолет свой переделывал. То одно, то другое устройство не работало... »

Прадед грустно вздыхает и продолжает: «Сейчас летаю на« АЯ-7 », созданном в 1985 году. Этот самолет счастливый, как я у родителей. До этого самолета я много разбивался и падал. Меня буквально собирали, как ты головоломки собираешь. Недавно врачи обнаружили, что нет на моем теле ни одной кости, чтобы не была ломаной. Но я ни о чем не жалею».

— Это уже седьмой самолет? А что с другими случилось? — спрашиваю я.

— На «АЯ-4» (в 49 лет) я впервые красиво взлетел. Именно тогда дочь приехала, решил похвастаться. Всю ночь переставлял мотор. Бак был размещен ниже мотора, и бензин не поступал без насоса. Чтобы создавать давление в баке, я сделал шланг, в который я дул. Классно поднялся, набрал высоту. Лечу... Ветер в лицо. Я дышу ветром безграничных пространств. Время поддувать, а трубки нету. Смотрю, она под ногами. Я наклонился, чтобы ее поднять, и... мои очки упали в рулевое управление. Может заклинить руль! Я нахожу их, хочу надеть, а они падают за борт. Подул в трубку, порядок, но чувствую, что без очков я плохо вижу. Взлетал я против ветра, следовательно, посадка будет по ветру. Так садиться не рекомендуется, так лучше садиться на луга, чтобы посадка произошла мягче. Перелетел высоковольтную линию, стал потихоньку снижаться. И тут передо мной одинокая старая груша. Взял курс левее, и поднялся ветер... Открываю глаза, а рядом приземлился военный вертолет, летчики быстро выходят несут меня к себе в кабину, потерял сознание, потом очнулся в больнице. Оказалось, что они за мной все время наблюдали и «вели».

Прадедушка достает из сундука свои награды, многочисленные дипломы заслуженного рационализатора СССР, берет дрожащими руками, вспоминая самые светлые моменты своей жизни.

Затем мы смотрели старые фотографии. Так я впервые увидел тех, кого вспоминал Яков Антонович в своем рассказе. А летом поехали на Поле (так называем свою дачу в селе Солнечное), там я увидел взлетную полосу и мини-ангар, которые создал мой прадед.

Вскоре Яков Антонович умер. 14 января 2009 он внезапно понял, что впереди его ждут новые миры и полеты. Полетел в окружении жены, детей, внуков и правнуков. Полетел один. Но уже без самолета...

Читай также:

• Чудо-машина,
• Репортаж из Марса.